осознала в день своего рождения, что рядом со мной без моего ведома находились душевные и прекрасные люди - в этот день после годичного перерыва возобовилось общение с дорогим мне человеком, у которого день рождения совпадает с моим - мы беспрестанно обнимались и поздравляли друг друга. на мою долю выпала уйма подарков, настоящих - не деланных поздравлений, именной торт, который я посчитала лишним роскошеством, музейные залы, куда я вовсе не собиралась, и вся я сама - тонкая ещё и светлая, с оттенком косности и старости - в 22. и, наверное, сегодня я окончательно распрощалась с тобой - что бы я там позже не говорила и именно потому, что от тебя не пришло ни оливковой веточки, ни перышковой весточки - ничего. вот ты представляешь, я до 17:15 ходила по городу в ином измерении - действительность солнца ударяла мне в голову - ведь годы назад я не родилась сюда, и перенесясь туда, я чувствовала каждой частицей себя непринадлежность этому маю и дню - меня повсюду не было, а для тебя я и вовсе не появилась. сегодня у меня было много моментов слабости и силы, но в прошлом моментов слабости у меня было куда больше - я не могла писать, не могла говорить, у меня выпадали и седели волосы, у меня то и дело выпадали искаженные до ужаса внутренности психики. И не было никакого счастливого случая, ангела-спасителя. Хотя, возможно и был. Но никто меня не тащил на поверхность - а я всегда считала, что так должно быть, но нельзя прочесть по безмолвию о моральной катастрофе - о чистой экзистенции падения, об ожогах нной степени, причиненных себе и оставшихся шрамами, нельзя видеть за толщей гордыни страшные пожары и осевший пепел. Марсель писал: "Сказать человеку - я тебя люблю, означает, сказать ему - ты никогда не умрешь". И хотя это почти восторженная и священная ода, но во всех случаях у меня это было ложью. Мне тоже нравится Марсель, и Тарковский Арсений, и Марина Невгень, но я знаю и о другой стороне - земном бытии и своем пути и так же я знаю, что боль и болезнь, если только они не выдуманные, не оставляют места всей этой патетике возвышенных речей. И со мной никогда из всех говоривших "люблю" не было человека, разделяющего мою горесть. А в радости все хороши. Теперь у меня есть кто-то рядом, кто дарит внимание и светлые моменты, свою нежность, но у меня нет меня - ни желания обладать, ни желания восхищать, один сплошной - цинизм. И замученная вконец виной и долгом, я сбегаю каждый раз от очередного кого-то в запои книг и тишины. Я никогда не думала, что мир людей - не волшебный калейдоскоп, а русская рулетка, и что стрелять будет рука, тепло от которой ещё не рассеялось от груди. Но что же, так я вижу начало 22х. Я обрела другое - другую себя. Я знаю, чего хочу и чего не хочу и то, чего хочу я иду и беру. Я больше не бросаюсь в крайности и черно-белое, а вижу оттенки синего - терпимости к проявлениям людей, мне стали неинтересны мораль и нравственность и я не чувствую от этого смущения. Вокруг меня только те люди, которых я хочу видеть, я отстаиваю свою свободу и любое посягательство на нее мгновенно прекращаю, я живу в данном моменте и в данное время - ни прошлое с его образами, ни будущее с его гипотетическими сценариями меня не заботит - всё сущее и данное в настоящем - предел моих представлений, я - абсолютное дитя своего времени, знаю о своих стереотипах и шаблонах, я жестокая. Я знаю, что с половиной написанного завтра я бы не согласилась и оказалась бы права. Я предпочитаю свой чулан постели в которой спит, уже не дождавшись меня, красивый парень и знаю, что ночью буду поднимать руки перпендекулярно постели - наверное, жутко, говорят, это разновидность лунатизма. Однако, всё это пустейшая пустота и из всего, что поражало мое воображение за последний год - были полотна Айвазовского и любовь женщины, называющей меня "милая моя девочка". В этом году я уеду из страны. Эту я больше не признаю. Я изменяю и ей - и ничто в  ней не тревожит мне душу.